Эмбиент 5none5

Кассеты то уходят в тень, то оказываються в тренде на короткое время. Артисты уже несколько десятков лет записывают музыку на lo-fi носители. Есть что-то крутое и необьяснимое в этом мерном шуршании, потрескивании магнитной ленты. Тот самый звук. Тот самый шум. Та самая идея в голове. Все карты сходяться когда ты нажимаешь кнопку REC. 

Ремикс 5none5 на трек Moss Harvest - Fourth Coin. В основе дроун/шум записаный Moss Harvest. Добавлена драм машина и больше ничего. Ознакомиться с Moss Harvest можно *здесь*

Ким Гордон - Девушка в группе (часть 2)

«Brave Men Run»,  «Death Valley ‘69»,  «Sacred Trickster»,  «Calming the Snake»,  «Mote»,  «Cross the Breeze», «Schizophrenia», «Drunken Butterfly», «Starfield Road», «Flower», «Sugar Kane» и завершающая «Teen Age Riot».  Сэт лист в Сан Пауло позаимствован с нашего самого начала как группы, тексты, которые Терстон и я написали отдельно и вместе, песни которые протащили Sonic Youth сквозь 80-ые и 90-ые и наши совсем недавние альбомы.

Сэт лист возможно казался компиляцией лучших песен, но был очень тщательно отобран. На протяжении репетиций и всей той недели я помню, что Терстон посчитал важным сказать всем в группе, что он не хочет играть ту или иную песню Sonic Youth. В конце меня задело что он захотел исключить песни где было что-то про нее.

Мы могли б отменить тур, но был подписан контракт. Выступления вживую это то как группы зарабатывают на жизнь, у всех нас были семьи и счета, за которые нужно было платить, в моем случае с Терстоном это еще и оплата колледжа Коко. В то же время я не была уверена насколько хорошо выглядело то, что мы играем эти концерты. Несмотря на все то что произошло между Терстоном и мной мне не хотелось бы чтоб люди пришли к выводу что я играю поддерживающую, такую себе «стой-за-своим-мужчиной» роль. Я не делала этого. За пределами нашего ближайшего круга никто не знал, что произошло в действительности.

Перед тем как полететь в Южную Америку Sonic Youth репетировали неделю в нью-йоркской студии. Каким-то образом мне это удалось, с помощью Ксанакса – это был первый раз, когда я принимала его днем. Вместо того чтобы остаться в нашей квартире, которая теперь казалась испорченной для меня, ребята согласились поселить меня в гостинице.

В группе как я и предполагала каждый притворялся что все как обычно. Я знала, что остальные были слишком взволнованы всем тем, что происходило между Терстоном и мной, соответственно лишний раз не трогали меня. Все в принципе знали обстоятельства нашего разрыва и даже знали женщину, которая стала причиной. Я не хотела, чтобы кто-то чувствовал себя неловко и в конце концов я согласилась играть этот тур. Я знала, что у каждого были свои суждения и симпатии на этот счет, поэтому была удивлена как живо все выступали. Возможно все были сильно ошеломлены этой нереальностью. То же самое было в Южной Америке.

Кто-то позже показал мне статью в журнале Salon с названием «Как могут Ким Гордон и Терстон Мур развестись?». Автор статьи, Элиса Шаппел, написала, что мы показали целому поколению как стать взрослыми. По ее словам, она плакала, когда впервые услышала эту новость.

«Я подумала, взгляните на них: они любили друг друга, были в браке и занимались искусством. Они были классные и хардкорные, относились с абсолютной серьезностью к своему искусству, не продались или стали податливыми. В век иронии, где я изображала безразличие и прикрывала свою неуверенность насмешливостью, их не считали довольно крутыми… Что страшнее того, что пара решает – после 30 лет в группе, которую они создали, 27 лет брака, 17 лет потраченных на воспитание ребенка – что теперь с этим покончено? Когда получалось у них, то получалось и у нас.»

Статья заканчивалась вопросом «Почему они должны отличаться от нас остальных?»

Хороший вопрос, мы и не отличались, и произошедшее было, наверное, самой обыкновенной историей.

В Южную Америку мы полетели отдельно. Я полетела с группой, а Терстон отправился с Аароном, нашим фронт звукорежиссером.

В туре, после приземления самолета, вэн везет тебя в отель. Люди рассеиваются, спят, читают, едят, делают упражнения, гуляют, смотрят ТВ, проверяют почту, шлют сообщения. Но той недели в Южной Америке все в группе, включая команду и техников, собирались вместе пообедать. Многие ребята работали с нами годами и были как члены семьи. Терстон сидел у одного края стола, я у другого. Это как ужин с родственниками, только Мама и Папа игнорируют друг друга. Каждый заказал себе большие порции еды и напитков, и большая часть наших разговоров концентрировалась на том, что мы едим и пьем, как способ избежать разговоров о действительности происходящего. То, что было на самом деле – это тихий, непрошенный гость в комнате.

Наше первое шоу было в Буэнос-Айресе. Sonic Youth не играли в Аргентине уже долго, аудитория была эмоциональной и настроена положительно, такое ощущение что они знали все слова каждой песни. Первые несколько дней я выстроила себе стену вокруг Терстона, но по ходу тура я немного размягчилась. Со всей этой историей между нами, сделавшей меня невероятно беспокойной чтоб сдерживать столько гнева против него. Пару раз я и он оказывались рядом, делая фото снаружи отеля, и я сознательно решила быть дружелюбной, так же поступил и Терстон.

На той неделе другие музыканты – люди, которых я не знала, например, Крис Корнелл, вокалист Soundgarden  - подходили ко мне выразить сочувствие по поводу нашего разрыва или сказать как много группа значила для них.  Билл и Барбара - это семейная пара, делавшая нам мерч и футболки и создавшая за эти годы свой бизнес с нами - встретили нас в Буэнос-Айресе чтоб морально поддержать, предполагая, как и многие, что это был последний концерт Sonic Youth.

Что помогало мне, так это пребывание на сцене, внутреннее освобождение во время выступления. Непомерный шум и диссонанс могут невероятно очистить тебя.  Обычно, когда мы играем вживую, я беспокоюсь насколько громкий, а может отвлекающий мой усилитель, или у кого в группе плохое настроение по какой-то причине. Но той недели я не думала про громкость или про то, что стыкалась с Терстоном на сцене во время выступления. Я делала что хотела, и оно было освобождающим и болезненным. Болезненным потому, что конец моего замужества было личным делом и глядя на Терстона, который демонстрировал свою свободу перед всей аудиторией было сродни тому, как кто-то трет наждачной бумагой рану – вся моя дружелюбность улетучивалась после каждого города, превратившись в злость.

Дошло до той точки, что в Сан Пауло я едва не высказала что-то на сцене. Но не поступила так. Кортни Лав в то время как раз турила в Южной Америке. Пару дней назад она подняла шум против фэна в толпе, который держал фото Курта Кобейна. «Я вынуждена жить с его херней, его призраком, его ребенком каждый день, так что выставлять это напоказ глупо и жестоко», кричала она. Она ушла со сцены сказав, что выйдет только тогда, когда люди согласятся скандировать, «Foo Fighters геи». Все закончилось размещением ролика на YouTube. Это было вполне в духе Кортни, но я бы никогда не хотела выглядеть настолько разбитой как она. Мне не хотелось, чтоб наш последний концерт был неприятным, когда Sonic Youth значили так много для большего количества людей; я не хотела использовать сцену для каких-либо персональных заявлений и в любом случае, что хорошего это бы сделало?

Кто-то сказал мне что весь концерт в Сан Пауло шел онлайн, но я никогда не смотрела его и не хочу сейчас.

Помню на протяжении последнего концерта я размышляла, как воспринимают и думают люди, пришедшие на шоу, про эту грубую, странную порнографию напряжения и отдаленности. То, что видели они и что видела я было скорее всего двумя разными вещами.

Когда мы играли «Sugar Kane», которая была предпоследней песней, на экране позади группы появился шар цвета морской волны. Он крутился очень медленно, как будто изображая земное безразличие своими движениями. Все идет само по себе, говорил шар, лед тает, светофоры меняют цвета, когда нет машин, трава прорастает сквозь эстакады и трещины в тротуаре, что-то рождается, а потом угасает. 

Когда песня закончилась, Терстон поблагодарил аудиторию. «Не могу дождаться, когда увижу вас снова», сказал он.

Последней мы сыграли «Teen Age Riot» с нашего альбома Daydream Nation. Я пела, или почти пела первые строчки: «Spirit desire. Face me. Spirit desire. We will fall. Miss me. Don’t dismiss me».

Однажды кто-то сказал, что брак -  это долгий разговор, возможно такой является и жизнь рок группы. Всего несколько минут после - две эти вещи закончились.

За кулисами все было обычно, никто не делал ажиотаж из нашего последнего выступления или еще по какому-то поводу. Все мы – Ли, Стив, Марк, наши техники – жили в разных частях страны, в разных городах. Мне было слишком грустно, я беспокоилась как бы не расплакаться, когда попрощаюсь со всеми, хотя мне и хотелось. После концерта все разъехались по своим делам, и я тоже полетела домой.

Терстон уже анонсировал несколько сольных выступлений в январе. Он должен был лететь в Европу, а после того назад к восточному побережью США. Ли Ранальдо планировал выпустить свой сольный альбом. Стив Шелли продолжил играть в чикагской группе Disappears. У меня было запланировано несколько выступлений с другом и товарищем по группе Билом Нэйсом, еще работа над постером для шоу в Берлине, но больше всего времени я должна была быть дома с Коко. Мне нужно было помочь ей на протяжении выпускного года в школе и с подготовкой документов для поступления в колледж. Весной Терстон и я выставили нашу квартиру в Нью Йорке на Lafayette street на продажу, спустя шесть месяцев она была продана. Если не считать этих событий, то как было написано в пресс-релизе, у Sonic Youth не было дальнейших планов.

Я приехала в Нью Йорк в 1980 году и на протяжении следующих 30 лет город менялся то быстро, то медленно, как и моя жизнь. Куда исчезли закусочные Chock Full O’ Nuts и бары Blarney Stone c их обеденными предложениями, как к примеру солонина плюс капуста. Sonic Youth образовались в то время, но до того и даже после я часто меняла работы с частичной занятостью – официант, маляр, работа в арт-галерее, степлирование и ксерокс в копировальном магазине. Я меняла жилье каждые пару месяцев. Я жила на овсянке, яичной лапше, луке, картошке, пицце и хот догах. С работы в книжном магазине я ходила пешком домой 15 кварталов потому что у меня не было денег на жетон метро. Я не знаю, как мне удавалось это. Но часть того, что ты бедный и стараешься выжить в Нью Йорке, сводишь концы с концами на протяжении дня, это возможность делать что пожелаешь остальное время.

Сначала часы, потом годы, проведенные в вэнах, автобусах, самолетах и аеропортах, в студиях звукозаписи, паршивых гримерных, мотелях и отелях, были возможны только потому что музыка поддерживала эту жизнь. Музыка, которая могла появиться только в нью-йоркской богемной арт сцене и людях из этого даунтауна – Энди Уорхол, the Velvet Underground, Аллен Гинсберг, Джон Кейдж, Гленн Бранка, Патти Смит, Television, Ричард Хелл, Blondie, the Ramones, Лидия Ланч, Филипп Гласс, Стив Райх и лофтовое free-jazz комьюнити. Я помню волнующую силу громких гитар, поиск родственных душ и мужчину, за которого вышла замуж, веря, что он мой единомышленник.

В один из вечеров я проходила мимо нашей старой квартиры на 84 Eldridge Street по пути в корейский караоке-бар, где отдыхали разные слои населения с китайского и корейского кварталов вперемешку с обычными арт хипстерами. Все время я думала про Дэна Грэхема, художника, который познакомил меня с музыкальной сценой поздних 70-х и ранних 80-х, он жил в квартире над нами и лицезрел первые попытки того, что впоследствии станет Sonic Youth.

Я подошла к другу внутри караоке бара. Сцены внутри не было. Люди просто стояли в центре комнаты, окруженные экранами и пели. Одна из песен, которую пели была «Addicted to Love» - старая песня Роберта Палмера, на которую когда-то я сделала кавер для diy записи в 1989; эта песня потом вошла в альбом Sonic Youth The Whitey Album. Было б забавно спеть ее в караоке, но я не могла решить есть ли во мне смелость, или же я могу петь только на сцене. В этом плане я не сильно изменилась за 30 лет.

Сейчас я уже не живу в Нью Йорке, и не знаю или смогла б вернуться назад. Весь тот юношеский идеализм принадлежит уже кому-то другому. Тот город, который я знала уже не существует, он более живой в моем сознании чем тогда, когда я приезжаю в него.

После 30 лет проведенных в группе немного глупо сказать: «Я не музыкант». Но большую часть моей жизни я не никогда формально не обучалась этому. Иногда я думаю про себя как про рок звезду нижнего регистра. Да, я чувствительна к звуку, мне кажется, что у меня хороший слух и мне нравится внутреннее движение и волнение от пребывания на сцене. Даже как визуальный и концептуальный артист, всегда есть перформативный аспект во всем что я делаю.

Для меня выступать во многом означает быть бесстрашной. Я написала статью для журнала Artforum в середине 80-х в которой была строчка, которую часто цитировал рок критик Грейл Маркус: «Люди платят деньги чтобы посмотреть на других людей, которые верят в себя». Это значит, чем выше шанс на ошибку среди публики, тем выше культура превозносит то, что ты делаешь. В отличие от художников или писателей ты не можешь спрятаться от других людей или себя, когда ты на сцене.

Я провела много времени в Берлине, у немцев есть много удивительных слов с множественными значениями внутри. В одной недавней поездке я наткнулась на одно из таких слов, Maskenfreiheit. Оно переводится как «свобода данная масками».

Мне всегда было сложно создать пространство в эмоциональном плане вокруг других людей. Это какая-то старая вещь из детства, ощущение незащищенности родителями или от моего старшего брата, Келлера, который неустанно дразнил меня, когда мы росли вместе – ощущение, что на самом деле никто не прислушивался к тебе. Может для исполнителя это то, чем становится сцена: место, которое ты можешь заполнить тем, что не можешь выразить или получить где-то еще. Люди говорили мне, что на сцене я непроницаемая, загадочная, таинственная или даже холодная. Но больше всех этих ощущений я очень застенчива и восприимчива, как будто чувствую все эмоции, витающие в комнате. И поверьте мне, как только вы коснетесь меня как личности, тогда узнаете – у меня нет совсем никакой защиты. 

Информационная поддержка The Shoegaze Generation

Ким Гордон - Девушка в группе (часть 1)

Девушка в группе

Ким Гордон

Мемуары

ff

FABER & FABER

Посвящается Коко, моей Путеводной Звезде

Благодарности

Я бы хотела сказать спасибо:

Моему редактору, Кэрри Торнтон, за всю ее терпеливую снисходительность и за идею начать этот проект.

Также Шону Ньюкотту, ассистенту редактора.

Всем остальным из коллектива HarperCollins и Dey Street Books, включая Линн Грейди, Шэрин Розенблам, Майкл Баррс, Кендра Ньютон, Рэйчел Мейерс, Лори Пагноззи и Пола Шафрански.

Команде издательства Faber в Великобритании: Ли Брекстон, Ден Пеппс, Джемма Лавет и Дейв Уоткинс.

Особое спасибо Питеру Смиту, который был чрезвычайно полезен в составлении этой книги. Мне бы хотелось выразить признательность Генри Дуноу за то, что он запустил весь этот процесс.

Всем фотографам за разрешение использовать их снимки.

Всем друзьям, что помогали мне в эти последние несколько лет: Элайн Кан, Луиза Райхенхайм, Лили Двайт, Байрон Коли, Билл Нэйс, Джули Кафритц, Мэрджери Цвайциг, Дэйзи и Роб ван Фурс, Рэбекка Брукс, Сиан Хокинс, Дон Флэминг, Маргарет Бодде, Лизз Богатсос, Джутта Козер, Джон Кэлси, Изабель Гроу, Тони Аурслер, Джон Вюрстер, Джессика Хатчинс, Стивен Малкмус, Хлоя Севиньи, Мэл Вансброу, София Коппола, Эндрю Кэзин, Мэтью Хиггс, Элисса Шаппель, Шэйла Маккалоу, Мишель Флэйшли, Кэмерон Джейми, Дэйв Марки, Эмма Ривз, Тамра Дэвис, Майк Д, Адам Х, Кэтлин, Крис Хабиб, Марк Айболд, Вики Фаррэлл, Ричард Кэрн, Карлос ван Хайфте, Том Кэв, Спайк Джонз, Кэйт Нили, Эйми Мэн, Эми П., Кэрри Браунштайн, Бэн Эстесс, Хуан Амая, Джим О’Рурк, Джей Маскис, Шэна Вайс, Хилтон Элс, Бил Муни, Барбара Хэррингтон, Патрик Амори и Джейми Брисик.

Отдельное спасибо Стиву Шелли, Ли Ранальдо и Терстону Муру без которых не было б этого рассказа.

Также благодарный поклон работникам команды Sonic Youth за эти годы – Аарон Мюллен, Эрик Бэхт, Ник Клоуз, Сюзанн Сэзик, Джим Винсент, Джереми Лемос, Люк Суер, Дэн Мэпп, Боб Лоутон, Питер Ван Дер Вельде, Морис Мэнарес и всем ребятам из SAM management, Гэби Школьнек, Майкл Майзл, Джон Катклифф, Крис Кэлли, Джон Сильва и Ричард Грабель.

Спасибо Крис Стоун, Нильс Бернштайн, Патрик Эмори, Джерард Козлой, Крис Ломбарди и ребята с Matador records за выпуск Body/Head double LP.

Эрику Дименштайну за букинг нашей группы.

Моей семье: Келлеру, Кэтрин, Элеаноре, Луизе Эрдман и Коко Гордон Мур.

Памяти моих необыкновенных родителей: моей матери, Алфее, и моему отцу Вэйну. Их единый дух, чувство юмора и образованность каким-то образом направляли меня.

И конечно спасибо всем нашим фэнам за поддержку в которую я до конца не верила до тех пор, пока она мне не понадобилась.

Конец

Мы играли свое последнее шоу, вся ночь была сконцентрирована на ребятах. Со стороны казалось, что никто за этих 30 лет особенно не изменился. Внутри же была совсем иная история.

Терстон похлопал по плечу нашего басиста Марка Айболда и зашагал через сцену, за ним пришел Ли Ранальдо, наш гитарист, и потом Стив Шелли, барабанщик. Тот жест мне показался таким фальшивым, детским, таким ненастоящим. У Терстона было много знакомых, но с теми немногими друзьями (мужчинами) что у него были, он никогда не говорил о чем-то личном, и он никогда не был тем, кто хлопает кого-то по плечу. Это был жест говорящий Я вернулся. Я свободен. Я один.

Я была последней кто поднялся на сцену, удостоверившись что между мной и Терстоном есть определенное расстояние. Я была истощена и насторожена. Стив занял место за барабанами как отец за рабочим столом. Остальные из нас вооружились инструментами как батальон – армия что лишь желает окончания бомбардировки.

Дождь лил косыми полосами. В Южной Америке дождь такой же, как и везде, он заставляет чувствовать себя одинаково.

Говорят, что когда брак распадается, те маленькие вещи, которых ты никогда прежде не замечал практически раскалывают твою голову. Такое происходило со мной всю неделю всякий раз, когда Терстон был рядом. Может он чувствовал что-то похожее, а может его мысли были далеко. Если быть честной, то мне не хотелось этого знать. Вне сцены он непрестанно отправлял сообщения и проходил мимо нас как безумный, виноватый ребенок.

После 30 лет существования, сегодня вечером был последний концерт Sonic Youth. SWU Music and Arts Festival проходил в городе Иту, недалеко от Сан Пауло, Бразилия, 5000 миль от нашего дома в Новой Англии. Это было трехдневное мероприятие со стримингом онлайн и по латиноамериканскому телевидению, с большими корпоративными спонсорами как Coca-Cola и Heineken. Хэдлайнерами были Faith No More, Kanye West, the Black Eyed Peas, Peter Gabriel, Stone Temple Pilots, Snoop Dogg, Soundgarden и так далее. Мы были, наверное, самой небольшой группой в списке. Это было странное место чтоб закончить все свои дела.

По прошествии многих лет мы отыграли приличное количество рок фестивалей. Группой мы воспринимали их как необходимое зло, особенно аспект «сделай-или-сдохни» насчет отсутствия саундчека перед выступлением, что конечно делало их в своем роде захватывающими. Фестивали подразумевают под собой бэкстейдж трейлеры и тенты, оборудование и шнуры вокруг, дурно пахнущие биотуалеты и изредка неожиданные встречи с музыкантами, которые тебе нравятся в личном или профессиональном плане, при других условиях которых не увидишь, не встретишь и не поговоришь. Оборудование ломается, задержки тоже бывают, непредсказуемая погода. Бывает, что ты не слышишь ничего в мониторах, но закрываешь на это глаза и пытаешься донести свою музыку до моря из стоящих людей.

На фестивалях всегда нужно играть сэт покороче. Сегодня мы завершим все 70 минутами адреналина, также как мы проделывали это последние пару дней на фестивалях в Перу, Уругвае, Буэнос-Айресе и Чили.

Этот тур отличался от остальных тем, что Терстон и я не разговаривали с друг другом. Мы обменялись может 15 словами за неделю. После 27 лет брака все между нами развалилось на куски. В августе я попросила его выехать из нашего дома в Массачусетсе, и он ушел. Он снял квартиру в миле от меня и каждый день ездил в Нью Йорк и обратно.

Люди верили, что мы замечательная нормальная пара и останемся такими навсегда - давали молодым музыкантам надежду, что они смогут пережить сумасшедший мир рок-н-ролла. Теперь же мы были просто очередным клише разрушения отношений – мужской кризис среднего возраста, другая женщина, двойная жизнь.

На лице Терстона отобразилась насмешливо-удивленная реакция, когда техник передал ему его гитару. В свои 53 он до сих пор был тем лохматым, худым парнем из Коннектикута, которого я впервые встретила в Нью Йоркском клубе в даунтауне - тогда ему было 22, а мне 27.  Позже он сказал, что ему понравились мои солнцезащитные очки с откидными затеняющими стеклами. В джинсах, олдскульных Puma и не заправленной рубашкой-оксфорд, он выглядел как парень, застрявший в диораме. Как 17-ти летний который не хочет, чтоб его видели в компании его матери или любой женщины по этой причине. У него были губы Мика Джаггера и длинные руки и ноги, с которыми он видимо не знал, что делать, также ему была присуща осмотрительность высоких мужчин, которым не по душе причинять дискомфорт другим людям своим ростом. Его длинные коричневые волосы закрывали лицо и видно ему так нравилось.

На той неделе было ощущение что Терстон отмотал назад время и стер наши совместно прожитые 30 лет. «Наша жизнь» превратилась для него в «моя жизнь». Он был подростком, снова потерянным в фантазии и его рокерские замашки в поведении на сцене меня ужасно достали.

Sonic Youth всегда были демократией, но у нас у каждого также были свои роли. Я заняла свое место в центре сцены. Все начиналось совсем не так и я не уверена, когда это изменилось. Это была хореография, датированная 20 годами ранее, когда Sonic Youth впервые подписали контракт с Geffen Records. Тогда мы поняли, что для hi-end лейблов музыка важна, но не менее чем внешний вид девушки в этой группе. Девушка держит внимание, по мнению мужчин она недотягивает, но зависимо от того, кто она, бросает свой взгляд назад в аудиторию.

Так как наша музыка может быть странной и диссонансной, наличие меня в центре делает продажу группы более легкой. Смотри, это девушка, она в платье, и она с теми ребятами, значит все должно быть окей. Но это не так, как наша инди группа функционировала, поэтому я всегда следила за тем, чтобы не быть слишком впереди.

Я еле сдерживала себя на протяжении первой песни, «Brave Men Run». В один момент мой голос провалился как будто сдирая свое дно и после этого дно выпало наружу. Это была старая, очень ранняя песня с нашего альбома Bad Moon Rising. Я написала текст на Eldridge street в Нью-Йорке в дешевой квартире возле электрички где я и Терстон жили на то время. Та песня всегда заставляет меня задуматься о женщинах-первопроходцах из семьи моей матери, пробивающих себе путь в Калифорнию через Панаму, и о моей бабушке, которая воспитывала детей одна во время Великой Депрессии без какого-либо заработка. В плане лирики песня напоминает мне о том, как я впервые вложила повлиявшее на меня искусство в мою музыку. Я взяла название из картины Еда Рушей, в которой быстрая лодка идет сквозь волны и пену.

Но это было три десятка лет назад. Сегодня Терстон и я не посмотрели на друг друга ни разу и по окончанию песни я повернула плечи к зрителям так, чтобы никто из них или группы не мог увидеть мое лицо, но это мало помогло. Все что я делала и говорила транслировалось на одном из двух 40-футовых экранах на сцене.

По каким бы то ни было причинам – симпатии или грусти, или заголовков и статей про разрыв между мной и Терстоном, которые преследовали нас везде на той неделе на испанском, португальском и английском языке – у нас была страстная поддержка ребят из Южной Америки. Вечером аудитория растянулась напротив нас и выглядела расплывчато, темные тучи окружили стадион – тысячи напрочь вымокших молодых людей, мокрые волосы, голые спины, майки, поднятые руки с мобильными телефонами и девушки на темных плечах парней.

Плохая погода преследовала нас по всей Южной Америке, начиная с Лимы, Уругвая, Чили и теперь в Сан Пауло – сентиментальное кино в отображении про отчужденность между Терстоном и мной. Обстановка фестиваля выглядела как музыкальная версия неловкой домашней сцены – гостиная, кухня или же столовая где муж и жена утром проходят мимо друг друга и готовят отдельно себе кофе, не тревожа другого в комнате, никакого общего прошлого.

После этого вечера с Sonic Youth было покончено. С нашей жизнью как пары и семьи тоже уже было покончено. У нас еще была квартира на Lafayette Street в Нью Йорке – но уже ненадолго – и я намерена была жить с нашей дочерью, Коко, в нашем доме в западном Массачусетсе, который мы купили в 1999 году у местной школы.

«Привет!» добродушно заговорил с толпой Терстон как раз перед тем как мы начали играть «Death Valley ‘69». Два дня назад в Уругвае, Терстон и я должны были вместе спеть другую раннюю песню «Cotton Crown». Слова песни были про любовь, тайну, притязание, сновидение и про то, как быть вместе. Практически это была ода городу Нью Йорк. В Уругвае я была слишком расстроена чтобы петь ее и Терстон должен был сделать это сам.

Но я сумела спеть «Death Valley». Ли, Терстон и я, а потом только мы вдвоем стояли там. Мой почти-бывший-муж и я лицом к толпе мокрых прыгающих бразильцев, наши голоса произносят старые слова и для меня это был стаккато саундтрек полный сюрреалистической сырой энергии, злости и боли. Hit it. Hit it. Hit it. Не думаю, что когда-либо чувствовала себя так одиноко за всю свою жизнь.

В пресс-релизе, что вышел месяцем ранее, наш лейбл Matador был немногословен:

«Музыканты Ким Гордон и Терстон Мур, поженившиеся в 1984 году, объявляют о своем разводе. Sonic Youth, к которой причастны Ким и Терстон, продолжит тур по Южной Америке в ноябре. Планы после этого тура точно не известны. Пара попросила проявить уважение к их собственной личной жизни, и они не желают давать последующие комментарии.»

Marie Davidson - Un Autre Voyage

Канадская исполнительница Marie Davidson - настоящее откровение, маленькое чудо гармонии лирики и электроники. Выпущенный на техасском Holodeck records альбом Un Autre Voyage стал 3 работой этой незаурядной девицы. А что внутри? Это как будто в группе Suicide вместо Алана Веги стала петь девушка о виденных ею ситуациях из жизни при этом используя всем понятные меткие слова.

Exces de Vitesse начинается гипнотизирующей партией ударных, Marie то говорит, то обращается к кому-то определенному. Balade aux USA и Insomnia основаны на повторяющихся зацикленных партиях аналогового синтезатора, что приятно ведет по волнам ощущения нашей реальности. Простые ударные и мелодичные синтезаторные партии не создают ощущения нагроможденности. Очень честная, легкая, но не легкомысленная работа. Сродни неспешной поездки на поезде длинной в целую жизнь. Как написано на bandcamp'е самой Davidson - All songs based on true events.

Послушать можно тут

Зарождение панка в Чикаго

Есть много историй про возникновение тех или иных музыкальных движений во всем мире. Их легко можно найти в интернете. Но я хочу рассказать про группы, которые создавали панк в начале 80-х в Чикаго. Ярчайшие бэнды, которые в то время стали играть невероятную по стилистике музыку, которая была лишь панком по названию, но не по содержанию.

Naked Raygun – основанная Santiago Durango и Marko Pezzati (первый впоследствии стал играть на гитаре в нойз насильниках Big Black), одни из первопроходцев жанра в Чикаго. Группа исполняла странный «панк», ее часто упоминали как одно из влияний многие последующие известные музыкальные коллективы.

Man Sized Action – «пост панк» группа из Миннеаполиса, в 1983 выпустили блестящий альбом Claustrophobia, ребята с необычно звучащим вокалистом, завывающего и зовущего на помощь в своих песнях. Рил шит.

Strike Under – отличные чуваки, которые играли самые разнообразные песни, кидаясь от одной стороны в другую. Steve Bjorklund со своим братом и еще двумя парнями создали отличную историю в одной группе. Эта группа дала начало и другой формации – Breaking Circus.

Rifle Sport – группа была активна с 1980 по 1990, город Миннеаполис опять, в свое время в ней играл на барабанах нынешний бессменный драммер Shellac – Todd Trainer. Впрочем, надо просто слушать, информации мало, сами решайте что хорошо, что плохо.

Коты мои коты

Коты – ну у кого не вызывают умиления эти пушистые создания, которые как будто созданы для того, что б их чесали и гладили. Если Дефекту Речи не изменяет память, котам поклонялись как верховным животным еще в древнем Египте, хотя честно говоря, не помним точно. Так вот, мы поговорим сегодня о плохих, даже можно сказать ужасных сторонах котов.

Расскажем про кота, которого мои друзья назвали Иваныч. Иваныч ведет себя ровно так, как и должен вести себя любой кот-начальник – он неохотно дается гладиться, если ты сожмешь его на руках, то он будет недовольно мяукать, его легко обозвать, тяжело понять и невозможно простить. В детстве Иваныч был не лучше – постоянно истязал двери, чтоб его пустили внутрь комнаты, норовил выпрыгнуть в форточку на кухне, воевал и убегал от невидимых призраков и демонов. Хотя на музыку реагировал нормально, что странно. Сейчас ему 3 года и он идет медленно, но уверенно по кошачьей лестнице всевластия и порабощения.

У еще одного друга был кот Цыган. Он так его назвал (или не он) потому что кот был абсолютно черный. Красивая черная шерсть, которая аж блестела, и так хотелось всегда его погладить. Но я его боялся. Цыган был стремный и самоуверенный, один раз он запустил коготь моему другу в палец, рана очень плохо заживала и была куча крови. Еще кот умел боксировать лапами, когда его сильно разозлить. Злить этого кота я не позволял себе, ибо негоже сие деяние. Цыган вроде даже еще не отошел в мир иной, он долгожитель и собирается прожить больше тех 9 лет, что у него уже были.

Моя сестра принесла домой рыжего кота. Допустим, звали его Unknown Pleasures. Он был милый, пока не обжился и не понял – мир прекрасен, делай что хочешь. И начал делать. Выпрыгивать из-под кровати и вцепляться в ноги, кусать исподтишка, гадить в обувь, ловить аквариумных рыбок и т.д. Раз я пришел со школы домой и увидел, что у моей сестры расцарапаны все руки в кровь, очень много царапин. Я ее спросил, что случилось, и она сказала: «я хотела подстричь усы кота, они ему мешают, а он не хотел мне даваться». Видите, все в конце получают по заслугам, даже коты. Можно сказать, тем более коты/кошки. Напоследок, пример кота, который доказал, что и коты могут вести пагубный образ жизни.

Странная группа The Garden

Недавно Дефект Речи от знакомого музыканта узнал про существование такой себе группы The Garden. Посмотрев около 15 минут живого выступления чуваков, которые играли странный романтический ноу вейв, возникло желания узнать о них больше. Заметно было, что ребята между собой очень похожи. Как оказалось, это братья-близнецы Уаят Ширс и Флетчер Ширс, родом с города Оранж, Калифорния. Играют с 2011 года, кроме вот альбома “The Life And Times Of A Paperclip” 2013 больше ничего найдено не было. Ах да, ребята используют только барабаны, слегка перегруженный бас и голос как свои главные средства вещания.

Примечательно, что братьев каким-то образом заметили представители модного дома Saint Lauren и пригласили их к сотрудничеству в модельной сфере. И раньше чуваки не брезговали появляться на своих концертах одетыми в женскую одежду, а теперь на этом можно было неплохо сыграть. Лично нам кажется, что это странно, так как это выглядит немного дешево и продажно, соединение музыки и моды – это прямой путь в звезды инди рока и в прочее дерьмо. (прим. мнение автора может быть ошибочным)

В отличие от Курта Кобейна, братья Ширс женскую одежду еще и подбирают по вкусу и используют помаду как в лучшие времена глэм рока и группы KISS. Короче, все у них дома хорошо. Некоторые песни с альбома “The Life And Times Of A Paperclip” звучат не дольше 30 секунд, что нам показалось довольно таки мало, если брать во внимание отличные риффы баса и разнообразные барабанные партии, которые просто сыплют звуками за этих несчастных 30 секунд. 

Самые длинные песни – 1,5 минуты от силы, все в традициях первых американских панк-хардкор групп. Но музыка у чуваков мягкая и жесткая одновременно, плавные медленные куски чередуются с быстрыми нападениями и текстами родом из глубокого детства в стиле «Почему б тебе не побывать в стране Вада Вада?», «8 футовый человек, выходящий из леса», «Яблоко». Все это не звучит нелепо, а так, как будто кроме братьев смысл этих песен больше никому не понятен, так что присмотритесь внимательно к тайному языку группы The Garden.

Послушать можно тут ++++++++++